|
Введение.
В конце XIX – начале XX в. возникают интенсивные взаимоотно-
шения между исследованиями в мирмекологии и анализом человеческо-
го общества, что не случайно. В то время выделяется особое научное
направление – зоосоциология. Примечательно, что первый фундамен-
тальный труд в ней принадлежит не зоологу, а известному социологу
Альфреду Эспинасу (Espinas, 1877). Учитывая принципиальные раз-
личия между биологическими основами социальной жизни муравьев
и людей, мирмекологи, тем не менее, считали, что среди животных по
сложности социальной организации с человеком сопоставимы только
муравьи. Между социальной жизнью тех и других они видели наиболь-
шее формальное сходство и богатство содержательных аналогий. Мир-
мекологи всегда применяли в своей области понятия и термины, отно-
сящиеся к социальной жизни людей. Необходимость в использовании
антропоморфной лексики при описании поведения животных с таким
уровнем социальной организации, как муравьи, вполне естественна.
Антропоморфизм, который долго ругали, теперь признан в качестве по-
лезного эвристического инструмента (Гороховская, 1998).
Между мирмекологией и социальными науками в конце XIX – пер-
вой трети XX в. существовали настолько тесные контакты, что Ш. Слей,
автор книги, посвященной культурной истории мирмекологии, при-
зналась в искушении написать альтернативную историю социологии
и антропологии как мирмекологических дисциплин (Sleigh, 2007). Ис-
следования социальной жизни муравьев существенно повлияли на по-
литическую философию Эспинаса. Американский мирмеколог Уильям
Уилер находился под большим влиянием социологической традиции, в
том числе идей Эспинаса и Вильфредо Парето. В 1932 г. Уилер вместе со
знаменитым социологом и философом Питиримом Сорокиным органи-
зовал в Гарвардском университете учебный курс по сравнительной со-
циологии, в котором рассматривались общества животных и человека.
Огюст Форель был не только выдающимся мирмекологом и одновре-
менно известным психиатром, но и разрабатывал проекты социальных
реформ. Причем на его деятельность в последней сфере серьезное влия-
ние оказывали размышления над социальным устройством муравьев.
Сравнивая муравьев и людей, мирмекологи, с одной стороны, ана-
лизировали социальную жизнь муравьев по аналогии с человеческой, а
с другой – получали новое понимание человеческого общества и даже
формулировали рекомендации по его усовершенствованию. Но в обо-
их случаях подобное сопоставление обогащало мирмекологию. Исполь-
зование формальных аналогий с социальной жизнью человека в этой
дисциплине продолжается, чему способствует развитие общей теории
систем, теории коммуникаций, биосемиотики и др. Я остановлюсь на
работах крупнейших мирмекологов конца XIX – начала XX в.: Джона
Леббока, Эриха Васманна, О. Фореля и У. Уилера, благодаря которым во
многом сформировались понятийный словарь и концептуальный каркас
мирмекологии.
Мирмекологи подчеркивали удивительные черты сходства со-
циальной жизни муравьев и человека и одновременно формулирова-
ли главные отличия между ними. Уилер полагал, что сходство между
обществами муравьев и человека, при всем отличии их биологической
конституции, далеко не поверхностное и обусловлено тем, что «сообще-
ства животных для того, чтобы заслуживать название обществ, должны
иметь определенные фундаментальные общие свойства» (Wheeler, 1926,
p. 4). К ним он относил, наряду с высокими пластичностью поведения и
способностью к адаптации, сдвиг поведения от эгоцентричности в сто-
рону социоцентричности (там же, p. 1–2). Сходство социальной жизни
муравьев и людей он считал поразительным примером конвергентной
эволюции. Этим объясняется, по его мнению, «удивительный паралле-
лизм в развитии обществ людей и муравьев». Он соглашался с Дж. Леб-
боком (Lubbock, 1897) в том, что у муравьев наблюдается три основных
образа жизни, аналогичные трем главным стадиям в развитии человече-
ства – охотничьей, скотоводческой и земледельческой (там же, p. 5–6).
Главные отличия социальной организации муравьев от обществ
людей Уилер видел в разной роли полов (у муравьев женский социум,
а у людей оба пола играют активную роль), в наличии у муравьев от-
сутствующего у людей морфологического полиморфизма и физиоло-
гического разделения труда, а также в принципиальном различии по-
веденческой и психической природы индивидуумов, составляющих
общество.
Э. Васманн также утверждал, что по уровню социальной органи-
заци ближе всего к человеку стоят муравьи (Wasmann, 1905). В то же
время он указывал, что, в отличие от человеческого общества, которое
только в самой своей основе базируется на некоторых социальных ин-
стинктах, но в остальном определяется разумом и свободной волей,
муравьиные общества имеют органическую основу, связанную с по-
лиморфизмом. Однако, если Уиллер подчеркивал целостность обще-
ства муравьев, сравнивая его с организмом, Васманн делал акцент на
большой психической независимости отдельных муравьев, их высо-
кой способности к индивидуальной инициативе: «Именно этот высо-
кий уровень индивидуальной независимости придает государствам
муравьев среди всех ассоциаций животных самое большое сходство с
политическими обществами человека, основанными на индивидуаль-
ном рассудке и свободной воле. Это сходство, конечно, не более чем
простая аналогия; но это высшая степень аналогии, которая известна
между социальными институтами человека и животного» (Wasmann,
1905, p. 12). Исходя из существующей в немецком языке традиции на-
зывать сообщества пчел и муравьев «государствами» («Bienenstaat»,
«Ameisenstaat»), он полагал, что, пусть и в метафорическом смысле,
термин «государство» больше всего подходит к обществам муравьев.
Проводя аналогии с политическим устройством государств у челове-
ка, Васманн сравнивал «государство пчел» с монархией, про «государ-
ство муравьев» писал, что оно несет «демократический, республикан-
ский, даже социалистический отпечаток» (там же, p. 11–12). При этом
он резко критиковал тех современных ему социологов, которые не
только уравнивали общества муравьев с республиками, но и, считая
их более совершенными, чем у людей, предлагали соответствующие
социальные реформы. Указывая на принципиально другую природу
человека, Васманн называл эти проекты утопиями и замечал с ирони-
ей, что совершенное равенство и братство в обществах муравьев суще-
ствует благодаря тому, что ими руководят исключительно социальные
инстинкты, а не разум, и поэтому муравьи не способны подобно лю-
дям «эгоистически предпочесть свое индивидуальное благополучие
общему благу» (там же, p. 17–18).
Показывая, что социальная жизнь муравьев основана прежде всего
на инстинктах, все упомянутые мирмекологи считали, что человече-
ское социальное поведение тоже имеет инстинктивные корни, но роль
социальных инстинктов у людей ограничена. Уилер, Форель и Васманн
были уверены, что у муравьев есть эмоции и стремления, связанные с
их инстинктами. Они единодушно отказывали муравьям в способности
к рассуждению, но при этом высоко оценивали их способности к обу-
чению и в целом пластичность поведения, утверждая, что в этом они не
уступают млекопитающим. Васманн был уверен, что в этом отношении
они не уступают человекообразным обезьянам (Forel, 1904; Wasmann,
1905; Wheeler, 1926).
Рабство и войны муравьев также сопоставлялись с аналогичными
явлениями у человека. Леббок считал, что рабство у муравьев, как и у
человека, приводит к деградации. Васманн и Форель говорили о прин-
ципиальном различии рабства у муравьев и у людей, подчеркивая, что
у муравьев рабы и хозяева равны, рабы свободны и живут согласно тем
же инстинктам, что и у себя дома. Васманн писал, что муравьи, в от-
личие от человека, способного размышлять над своим социальным по-
ложением и рассматривать рабство как лишение свободы и унижение,
лишены самосознания, и «поэтому среди муравьев-рабов нет беглецов,
революционеров, заговорщиков, анархистов» (Wasmann, 1905, p. 80–81).
По мнению Фореля, рабство у муравьев носит гораздо более безобид-
ный характер, чем у человека, который инстинктивно жесток и «обла-
дает жаждой свободы для самого себя, но и жаждой доминировать над
другими и эксплуатировать их» (Forel, 1920, p. XIV–XV). Уилер, напро-
тив, указывал на сходство социального паразитизма у муравьев и лю-
дей: «многие организации, которые благоденствуют за счет капитала,
накопленного другими членами общества, не возмещая это производи-
тельным трудом, очень похожи на многих социальных паразитов среди
муравьев» (Wheeler, 1926, p. 503).
Отмечая, что войны у муравьев по своей стратегии очень похожи на
человеческие, Васманн утверждал, что они ведутся на основе инстин-
ктивных способностей, без помощи интеллекта. Форель считал, что
войны у муравьев не могут прекратиться из-за их глубоко укорененных
инстинктов и неспособности заключать международные союзы.
Первая мировая война и социальные потрясения начала XX в. ак-
тивно влияли на размышления мирмекологов о параллелях и контрастах
между муравьями и людьми. Уилера пугало, что стремление к сверхор-
ганизации и сверхспециализации обрекает человечество на обществен-
ное устройство, которое опирается на фиксированные инстинкты, не
способно к дальнейшей эволюции и в этом похоже на общества мура-
вьев и термитов (Sleig, 2007). Уже в 1912 г. он писал, что «стабильные
и полностью упорядоченные общества насекомых… всегда вызывали
восхищение тех, кто жаждет жесткого коммунистического контроля
над человеческим обществом, в то время как индивидуалист отвора-
чивается от них с чувством близким к ужасу» (Wheeler, 1922, p. 731).
Форель, считавший социальные инстинкты муравьев более мудрыми,
чем человеческие, а социализм муравейника гораздо выше, чем в чело-
веческом обществе, предлагал учиться у муравьев, опираясь не на наши
инстинкты, а на разум (Forel, 1920, 1922).
Виды:
Camponotus saxatilis, C. herculeanus,
Formica rufa, F. polyctena, F. pratensis,
F. aquilonia, F. truncorum, F. sanguinea,
F. fusca, F. cunicularia, Lasius niger, L. fuliginosus, L. alienus, L. platythorax, Myrmica rubra.
Роды: Formica, Lasius, Myrmica.
|
